Мама однажды сравнила меня с закрытой книгой.
Книги, мне кажется, в чем-то схожи с окнами. Одни открыты, другие наглухо зашторены, в третьих мелькают огни, а в иных ставни забиты. Закрытая книга непредсказуема, в том ее достоинство и крест, — рай и ад одновременно. Ею невозможно восторгаться, да и критикой закидать не получится. О ней, в принципе, сказать-то и нечего, кроме как облюбовать обложку. Но разве обложка всегда характеризует свой сюжет?
В свое оправдание могу лишь заметить, что для меня моя закрытая книга стала неким инстинктом самосохранения — гарантией того, что стая гиен не разорвет меня на части.
Знаете, что для меня самое страшное?
Что нам так мало лет, но почти у каждого была своя собственная Хиросима! У каждого своя трагедия, но отчего-то мы взяли как данность, что наша Хиросима (какой бы она ни была) несравненно глобальнее несчастий другого… Будто, свершись она в жизни того «кого-то другого» он бы этого не пережил.
Это неправильно. Вот и хорошо, что не пережил и не стоит этого желать.
У каждого свой ад, не поддающийся никакому сравнению. Мой ад — внутри закрытой книги.
Так и появляются закрытые книги, сумасшедшие книги,..